Лирика

Застилает землю вьюга,
Как крахмальную постель.
И летит, летит по кругу
Ледяная карусель.

Дни и годы пропадают –
Исчезают в серой мгле.
Снег то падает, то тает
На проснувшейся земле.

У весны всегда в запасе
И гуашь, и акварель.
Щедрой кисточкой раскрасит
Расписную карусель.

Праздник солнца, праздник света –
Он у нас всегда в чести.
Каждой клеточкою лето
Впитывай, не пропусти!

Всё укроет мягким пухом
Тополиная метель,
И услышим чутким слухом
Летних ливней карусель.

Заскрипит осенний ветер –
Стон несмазанных петель,
И закружит по планете
Золотая карусель

И замрёт… и кто-то в спину
Нас толкнёт: “Прошу отсель!”
И придётся нам покинуть
Эту нашу карусель.

Тамара Григорьева

В комнате пахнет мятой и свежей сдобой.
Тени в углах сгустились, и потому
Дверь приоткрыта ровно настолько, чтобы
Свет золотистой змейкой рассеял тьму
И, пустоты зловещей стирая пятна,
Спрятался в пыльных складках глухих портьер.
На самодельной тумбочке прикроватной
Чтение на ночь - Теннисон и Бодлер.
Розовая ночнушка на спинке стула,
Пара пушистых тапочек на полу.
Кошка по кличке Барби давно уснула,
Шнауцер Кен тихонько сопит в углу.
Пуще неволи, страха сильней - охота
К темам запретным и перемене мест.
На покрывале шелковом «Книга Тота»,
Карты Таро составили Кельтский крест.
Путь в никуда, точнее тропа куда-то
В призрачный мир, где каждый тебе не рад.
Мелом очерчен круг на полу дощатом.
В зеркале — ночь, но только на первый взгляд...

...Белое платье, плечи покрыты шалью. Храма руины, сзади дремучий лес. Девочка, настоящее Зазеркалье мало напоминает страну чудес. Здесь не живут ни Дороти, ни Алиса, здесь не построит город Великий Оз. Вместо красотки Барби - ручная крыса, вместо любимца Кена - кудлатый пёс.
Ты осторожно к храму шагаешь через дикий кустарник, мимо надгробных плит. «Господи… Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen…” У ног скулит жалобно пёс. «...Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua…” Всё злей и злей ветер. За каждым шагом следят угрюмо чьи-то глаза с расколотых витражей.
Мрачен центральный неф, ты дрожишь в ознобе. Кажется, что под своды пришла зима. Девочка, ты одна... Этот мир способен лишь разлучать и тихо сводить с ума.
Завтра тебе исполнится восемнадцать - время веселья, шуток и озорства. Девочка, мысли склонны овеществляться, если добавить чуточку колдовства и захотеть.
Зачем же, скажи на милость, ты привечала тьму, отрицая свет. Это ли мир, в который ты так стремилась, и о котором грезила столько лет? Не упивайся скорбной своей юдолью. Крысе шепни, голодному псу скажи, мол, это падать страшно, упасть — не больно. Просто на полуслове споткнется жизнь.
Девочка, ты привыкнешь, поймешь какому богу молиться, где находить друзей. Стоит хоть раз назвать это место домом, станет полегче, станет чуть-чуть теплей...

...В комнате рассвело, на пустой постели,
В сладких объятьях ласковой тишины,
Сонные Кен и Барби подушку делят
И о хозяйке видят цветные сны.
И ничего не кажется им зловещим.
И никаких не видится им обид...

Зеркало не разбилось, но сетью трещин,
Как паутиной, старый трельяж покрыт...

...Девочка, будет страшно. Ты в полной мере горе познаешь горькое, но поверь, в тот самый миг, когда закрывались двери, рядом с тобой открылась другая дверь. Путь к ней лежит по тропам звериным между явью и сном, желанием и судьбой.
Ключик в тебе, а имя ему — надежда. Падай и поднимайся, но будь собой...

Владимир Плющиков

От боли можно не кричать...

От боли можно не кричать,
но все в себе-ужасна ноша
и не был никогда святоша,
да жизнь сначала не начать-
от боли можно не кричать !
От боли можно не кричать,
но пробуксовывали годы,
а у беды все время роды-
на всем Каинова печать-
от боли можно не кричать!
От боли можно не кричать-
шептала суть:"Ты не был кроток,
и жизнь не лепится из ноток-
приходит время отвечать",-
от боли можно не кричать.
От боли можно не кричать,
когда хлестают только душу-
что выстроил сам и порушу:
себя не трудно огорчать-
от боли можно не кричать!
От боли можно не кричать,
но злость еще постыдней ноша-
с ней можно хуже чем в калоше
себя во многом обличать-
от боли можно не кричать!
От боли можно не кричать-
и падать, и росой умыться
и словно варвар с прошлым биться,
постыдно точно зверь мычать-
от боли можно не кричать.
От боли можно не кричать-
забыть, что счастье много стоит,
а память не могилу роет-
в грехах не станет уличать-
от боли можно не кричать!
От боли можно не кричать...

(В.Непомнящий)

Я брожу у черты, по краю, каждый шаг мой - игра в рулетку, стопы ног до крови сдираю, вырываюсь из ржавой клетки. Я устала казаться дурой, притворяться и верить слову, задыхаться и быть абсурдной, улыбаться и верить снова. Для чего-то мне это нужно - быть слепой и такой отважной, босиком по замёрзшим лужам наступать на ошибки дважды.
В этом смраде прилипшей гари, пелене и обмане смога становлюсь неразумной тварью, не прошу снисхожденья Бога. Просто ставка, на жизнь и радость, оказалась весьма высокой, неуместною стала слабость, прорывая заслон осоки.
Погружаюсь в поток иллюзий и влюбляюсь в чужого мужа, резче ноты тоски прелюдий, отступные пути всё уже. Не хочу попадать на паперть, становясь побирушкой нищей, до последнего, схватка - насмерть, до холодного пепелища. Вновь иду по осколкам жизни, зная то, что ещё живая, теша мыслью, что стали ближе, каждый раз мотыльком сгорая.
Я брожу у черты, по краю, на кону - барабан с патроном, ближе к аду, а может, к раю через пули к святым иконам...


Натали Гаванская

зыбко и хрупко, всё зыбко и хрупко,
пусть даже правила связи легки:
не говори в телефонную трубку,
если гудки.

позже под грудою слов похороним
важное что-нибудь, нам по плечу.
хочешь, я стану тебе посторонним?
я - не хочу.

воспоминания много не стоят,
пища бумаге и карандашу.
память, оставь золотым золотое,
очень прошу.

шарик воздушный, кораблик бумажный,
храм, фотография, чай с пирогом.
мы ещё сбудемся - где-то, однажды,
в жанре другом.

в новом, ещё не освоенном, стиле
нам нашаманит добряк-режиссёр,
что по сюжету друг друга простили
все - и за всё.

мы ещё сбудемся - где-то, когда-то,
не вопреки и не благодаря,
но в свой черёд, как сбывается дата
календаря.

Рахман Кусимов

Неразделимое.

Иди по тени, человек, иди по тени.
Садись в машину, человек: огни навстречу.
Из всех растений и огней, из всех сомнений,
Рождаешь речь ты, человек. Но что в той речи?

В молчаньи леса, в переливах света,
В судьбе неясной, пролетевшей мимо,
В сияньи глаз, в переплетеньи веток...
Неразделимое, мой Бог, неразделимо.

И ты, возникший странно, ниоткуда,
И что-то важное стремящийся поведать –
Мы нераздельны, маленькое чудо,
Нам никуда раздельно не уехать.

Лети на нитке, как воздушный шарик,
И раздувайся от неслышной речи.
Смерть ли моя в тебе, моя душа ли?
Моё ли детство, тихий человечек?

(Андрей Гришаев)

По Невскому — приятно — в октябре,
Когда дома еще не в серебре,
А в бронзе грив запутались потоки
Дождей и говор создает уют,
И сливки в шоколаде продают,
И быстро надвигаются потемки.

Приятно, черт возьми, в такие дни
Войти в тепло и, засветив огни,
Перелистать забытые бумаги;
Увидеть прошлое, как будто наяву,
Открыть балкон, и, глядя на Неву,
Вдруг удивиться этой черной влаге.

Мосты висят. Быки ушли во мрак.
Прохожий под зонтом... Одет во фрак?
Ну, кто во фраке ходит по граниту?
Никто. Но и никто не запретит.
Стучит каблук и шина шелестит...
Что еще нужно русскому пииту? —

Поставить чайник, запалить цветок,
Представить мир, где ты не одинок,
Допустим, Пулково, где все в тревожном гуле,
Где твой багаж должны распотрошить...
Но рейс отложен, можно снова жить,
У стойки сидя на высоком стуле.

Поэзия! мне стол не озарить
Твоей свечой, мне нужно говорить,
Поскольку свет не в пламени, но в слове,
И как бы ни была сильна свеча,
Она слабее этого луча,
Что скрыт еще, но вспыхнуть наготове.

Не потому ли, Невским проходя,
Я ощущаю в шорохе дождя
То слово, что придет ко мне во мраке,
И, как в ночи высокая звезда
(Вот только ждать мучительно — когда?)
Проявится в кириллицыном знаке.

И я смотрю на темную Неву,
Несущую ночную синеву
Сквозь черный мост, изогнутый вопросом,
К балтийским шхерам, где на камне лось
Трубит зарю, а в глубине лосось
Становится и злым, и горбоносым.

Виктор Брюховецкий

Вернуться бы в дом,
Где малина и мята
В заварочном чайнике дышат под крышкой,
Где в окнах – под грома шальные раскаты
Дожди земляничные повести пишут,
Где слышится нежной малиновки пенье,
Снуют воробьи по окученным грядкам,
Где бабушка варит на кухне варенье,
И солнце играет с настурцией в прятки.
Где светятся овощи –как на открытке!
Где смехом и радостью день обозначен,
Там дед провожает меня до калитки,
И тонет в сирени уснувшая дача.

Ольга Олгерт

Где ты? В каких мирах,
в каких столетьях меняешь имя?
Где рассыпаешь прах
тобой потерянных и любимых?
Где ты? Цветут сады.
Тетерева на снегу токуют,
мне бы найти следы,
чтобы их расцеловать не всуе.
Где ты? Секут дожди,
вольные ветры во поле дуют,
шепчет мне сердце: "Жди..."
Руки мои по тебе тоскуют.
Я - на семи ветрах,
ласке ветров покорна-подвластна.
Я рассыпаю прах,
и, может быть, как ты, не напрасно?


© Ангелина Гусман

В сказку попасть легко (смена белья и куртка)
Резвый плацкартный конь. Сивка твоя, Каурка
вылетит из Москвы (Тверь, Бологое, Тосно)
будто из тетивы вырвавшийся отросток.
Ладожская вода делает лету больно.
В Питере, как всегда, вздрагиваешь невольно.
Платья внезапный взмах - ветер намного злее.
В центре на всех домах отблески юбилея.
Город, как решето, встал у речной аорты.
Ты мне сказала, что едешь смотреть на форты.
Выучишь там жаргон (ниже немного реплик)
Так, повторяй: батон- булка, бордюр – поребрик.
и, выходя в подъезд, крикни: Я жду в парадном!
Зонт не забудь. Порез - в небе над Ленинградом.
Радиоперехват. Здесь не мобильный - трубка,
Невский – а не Арбат. Сделай себе зарубки
в сердце. В душе. Гранит – трогай московской кожей.
В пальцах своих храни Питер. Здесь стены строже,
люди - добрее стен. Искренней, чище, лучше.
Каменный гобелен, дверцу и жёлтый ключик,
хочешь, тебе отдам?Станешь Петру- Мальвиной.
И, оставайся там, радуйся мордам львиным.
Только недолго. Ты, ты приезжай обратно,
где-то внутри мосты разведены стократно,
дни- корабли прошли. Лязгнет железной пастью
поезд. Чуть-чуть в пыли туфли. Ты веришь в счастье?

Дима