Лирика

***

Печаль Вселенская - бездонная
И сердце мает в час ночной.
Она, как лилия холодная,
Уходит в мрамор вековой.

Не дай, Господь, ножа предателя,
Не дай того, кто в душу лжет.
Жизнь оборвется обязательно,
Всё смысл иной приобретет.

Но тяжело всё знать заранее
Сквозь чей-то нож и чью-то ложь:
Печаль Вселенская - для раненых,
Но слишком рано - не тревожь!

Чтоб в снах душа во мрак не падала,
И не казался тошным день,
Чтоб скромный ландыш тихо радовал,
Перстам не грезился кистень.

(Татьяна Смертина)

иногда всё равно подкатывает, сколько ни отбивайся,
ни говори, что прошло, мол, дела забытые, всё такое,
память - это не то, что способно изящно и в ритме вальса
потанцевать немного с тобой, а после оставить в покое.

всё своим чередом, дом-работа, прохладно, минус пятнадцать,
родственники, как это порой бывает, не сидят на шее,
но часы показывают подходящее время признаться,
что соскучился по теплоте человеческих отношений.

итак, идёшь и чувствуешь себя сытым-одетым-обутым,
в темноте знакомых высматривая и не увидев оных,
зимним вечером сквозь пургу возвращаясь привычным маршрутом,
пролегающим через парк обездвиженных аттракционов.

повсюду массовая индустрия с этой её любовью,
тебя окружают слоганы, советующие, что делать,
и вдруг - вспышка - такая яркая, свет, от которого больно
(всё-таки память и вправду весьма своеобразная дева).

и, казалось бы, да, всё прошло, а вот нет, не прошло, поди ж ты;
жизнь как будто вокруг иная, а вот нет, совсем не иная,
и становится крайне досадно, так много времени выждав,
думая, что вылечился, задыхаться от воспоминаний.

приходя, ты включаешь музыку, откидываешься в кресле,
делишься с зеркалом чувствами, которые днём экономил;
тебя охватывают мысли на тему "что было бы, если", -
и ты совершаешь ошибку, например, набираешь номер.

Рахман Кусимов

Как феникс, мысль из пламени костра,
взвиваясь, золотит мечты и руки –
и в дым наивный уплывает рухлядь
бесцельных сожалений и утрат.

Лишь искра, упоительно остра,
сзывает в братство всех – чужой ли, друг ли,
и листьев горсть в мерцанье старых рупий
сбивает заблудившийся мистраль.

Вдруг гаснет все – иные облака
плетут узор искусного литья,
мир исчезает в полумраке снов.

И лишь зола томительно сладка
и чей-то лик, как отблеск бытия,
беспечно молод и нежданно нов.

Алина Грэм

Нестерпимая боль, а вокруг тишина
Нестерпимая боль, я один, ты одна
Нестерпимая боль, как нелепо, смешно.
Нестерпимая боль, не добро, но не зло.
Нестерпимая боль, ты не знаешь кто я,
Нестерпимая боль, рухну Бога кляня.
Нестерпимая боль, вечно тленье и прах,
Нестерпимая боль, небеса на руках.
Нестерпимая боль, но зачем же идти?
Нестерпимая боль, как мне душу спасти,
Нестерпимая боль, но не все ли равно,
Нестерпимая боль, вместо сердца стекло.
Нестерпимая боль, ты со мной или нет?
Нестерпимая боль, веришь в Тьму или Свет?
Нестерпимая боль, можешь пафос простить?
Нестерпимая боль, как с тобою мне жить?
Нестерпимая боль, где добро а где зло,
Нестерпимая боль, знаешь, мне повезло.
Нестерпимая боль, ты навеки дана,
Нестерпимая боль, а вокруг тишина...
(Зеркало Душ)

Снег.

Почему так жесток снег, оставляет твои следы
И по кругу зачем бег и бежишь от меня ты
Не даёт до утра спать, снег растаявший - он вода
Ты одно лишь должна знать - я люблю тебя навсегда.

Почему голоса звёзд в полумраке едва слышны
Ветер слёзы дождя принёс, только слёзы мне не нужны
Разучился смотреть вдаль, разучился считать до ста
Разучился любить февраль, - он украл тебя навсегда.

Расстаются, когда ложь, засыпают, когда тьма
И по телу, когда дрожь - нас решают сводить с ума
Если хочешь идти - иди, если хочешь забыть - забудь
Только знай, что в конце пути, ничего уже не вернуть.

Никого уже не вернуть...
(Ирина Билык)

...песня в исполнении автора простых,НО Великолепных строк:

Пора, сударыня, карета у крыльца!...
И снова в ночь, разбрызгивая лужи,
Ах, этот мир, он снова кружит-кружит,
Но снова те же лица - без лица,
Апрельский снег - обрывки зимних кружев,
И ночь… без звезд, без света, без конца.

Кому кричать "люблю" сквозь снегопад?
И к прошлому тянуться без надежды,
Мир надевает мятые одежды,
Но хуже то, что снова невпопад,
И в моде дураки или невежды,
И нет исхода, бесконечный "пат"!

Карета стой! Распахнутые крыши….
Рвануться к ним, как десять лет назад,
Ну почему ты раньше не сказал,
Или уже тогда меня не слышал?…
Балы не в моде… Заметает зал…
И дирижер с оркестром в полночь вышел….

Виктор Зорин

Открою дверь и сяду на пороге
Смотреть, как дождь июльский по дороге
На цыпочках, с оглядкою идет,
Подкрадываясь к черному овину,
И как перебегает луговину
Потом, сбивая в гурт пугливый скот,
Как, замерев у мельничной запруды,
Подсчитывает скудные эскудо,
Прикидывая, сколько за помол
Запросит никогда не трезвый мельник
(Тем более, сегодня – понедельник),
Как, во дворе завидев старый стол,
Решает вдруг починкою заняться
И набирает сразу штук пятнадцать
Гвоздей в одну ладонь, пока другой
Поглаживает стол, определяя,
Где лучше начинать, с какого края,
И вдруг решает – ну его! на кой?
Горсть разжимает – и со стуком, гроздью
Роняет на столешницу все гвозди,
Решив: не плотник буду, а швея,
И вмиг листву, как выкройки из кожи,
Прострачивает (после оверложит
Растрепанные на ветру края,
Когда достанет времени на это,
А то, глядишь, случайная карета
Вдруг привлечет внимание его, –
По ступицу на правые колеса
В раскисшей колее присела косо,
А рядом, как нарочно, никого),
И только дождь июльский в чистом поле
Буянствует, как жеребец на воле, –
Припустит рысью, а потом – в галоп;
И нету на него тогда управы,
И стонет, убоявшись, роща справа,
А слева - клевер меж секущих троп.
А он стоит, большой, могучий, главный,
И волосы его струятся плавно,
И блещут грозно синие глаза.
А он стоит почти что на пороге,
Где я сижу, поджав босые ноги,
Ни жив, ни мертв, - а тут еще гроза!..

Александр Куликов

Я и Осень.

Наверно, тут бессильны доктора:
Лечить души залатанную просинь…
Сиротство, как диагноз и пора -
В пространстве света слились - Я и Осень…

Когда листы, как золото потерь,
А сам октябрь, дулом - в неизбежность,
Когда внутри, как одинокий зверь,
Ещё скулит неизжитАя нежность…

И зелень трав ещё сквозит, слегка,
Наивно позабыв сезон и сроки…
Неумолима «времени рука»,
Как приговор, безжалостно жестокий…

Нас жалостью обеих не понять,
Как сжечь и уничтожить лист последний…
И вороном кружится ветер – тать,
Гоняя по аллее «пальчик» медный…

Пора… Пора немыслимых утрат,
Но, видимо, «мы в этом мире гости»…
До слепоты, пронзительно горят
Рябины гибкой выспевшие гроздья…

И нет мне толку плакаться тебе,
Вгоняя боль иголками, до пота…
Ковром багровым по моей судьбе
Легла ты, осень, страшным поворотом…

Ещё не смею… Не переступлю…
Ещё рассудком, каверзным, владею,
Но стянут в очень жёсткую петлю
Мой белый шарф на слишком тонкой шее…
...
..Опять небритый и слегка колючий..
А ты хвастливо спросишь: «Я хороший?»
Да нет, ты не хороший.. Просто лучший...

(Уваркина Ольга)

Ах, какая в Москве пурга -
гуще плова в кафе у Зины!
Так и тянет сказать: «Ага,
значит, есть ещё в мире зимы!»

От осадков зазор в тисках
меж землёю и небом уже.
Зданье - маленький батискаф
в океанской пучине стужи.

За стеклом уплывают от
пешеходов снежинки-рыбки...
Странный всё-таки здесь народ:
ветер, лёд - а у них улыбки.

Хоть Останкинской башни шпиль
из сугроба торчи, как спица, -
этим людям неведом штиль.
Им спокойствие и не снится.

Я такой же. Один пиджак,
много слов и немного славы.
Дарлинг, Вы, от меня сбежав
за Ла-Манш, несомненно, правы.

Как супруг? Не ревнив ли он?
Выдаёт ли на шоппинг мани?
Расскажите про Альбион -
он для русской души туманен.

Знаю-знаю, овсянка, смог,
чай в пакетиках, Темза в Челси,
бридж, футбол, Абрамович, грог,
скачки, "Гиннес". Сказать по чести,

я бы тоже рванул туда,
встретил Вас, пободался с мужем,
но, пускай результат труда
не окупит, я всё же нужен

здесь... Простите, что был весьма
с Вами холоден, что излишне
оскорбил белизну письма
кровью (смятой в ладони вишни).

Только холод внутри и спас
в эти годы меня от тленья.
Хорошо - вдалеке от Вас
и глобального потепленья.

Пусть Господь Вас хранит,
в графе "прегрешенья" стерев отметки,
от морозов и строк, в кафе
мной оставленных на салфетке.

Иван Зеленцов

…Ты вдруг говоришь: «Красивая», –
И в э-то-мгно-ве-ни-е-
Я – ангелом – балансирую.
Я – пяткой на острие,

Торчащем из зимней крепости,
И плечи мне замело,
И крыльями чайки крестятся
На крест мой и на крыло.

А город внизу – раскатанный,
Как карта, по островам.
Ты вдруг говоришь: «Ну как ты там?»
Признаться, холодноват

Сусальный мой плащик ангельский.
Но я здесь останусь – для
Мгновенного роста тангенса
Угла «небеса-земля».

…Ты вдруг произносишь: «Вечная», –
И город: тер-Пи-тер-Пи… –
Всё небо кладет на плечи мне
И в пятку вонзает шпиль.

Dinka