Лирика

За любовью тянут горсти -
Пусть. Но мы-то не больные.
Мы с тобою люди-гвозди
Несгибаемо-стальные.

С молотком (спасибо папе!)
Дружим. Значит все в порядке:
Бац! - и я тебя по шляпе!
Дзынь! - и ты меня по шапке!

И потом опять по кругу...
Жаль, дошло не слишком скоро:
Мы вколочены друг в друга -
Выдирайте гвоздодёром..


Рита Круглякова

Ухо Бога открыто меж верхних опор моста.
Припади к перилам грудью и животом,
Глубоко вдохни, потом под эхо подставь
Боль и отчаяние, усиленные мостом.

Так стоишь, не зная, о чём попросить Творца.
Маячишь внизу, мелким зудишь жучком.
Люди глухи к тебе? Тогда начинай с конца:
Мост. Закат. Заходи за край и лети ничком.

Нет, не так. Оторви от нёба язык, размыкай уста.
Выше только Бог, бликами в очах Его - фонари.
Снова делай вдох и прямее, прямее встань,
Говори теперь, говори как есть, говори…

Юлия Елина

Там, где зима переходит в лето, с разбегу солнце ныряет в море. Там пролегает граница света, где бриз забвенья смывает горе. Здесь воды быстры, и волны остры, и в черной жиже плывут медузы. И в водах этих, дрожащий остров, волны шлифует песчаным пузом. Здесь воет ветер, скуля и плача, в диких ущельях, прибрежных скалах. Бригам заблудшим суля удачу, манит маяк пылающим жаром. И моряки, сквозь туманный морок, видят оранжевый глаз циклопа. Остров поспешно возводит город, порт и таверну - обитель бога.
Вот капитан, его имя - Марко, /скулы остры, как точильный камень/. В десять - взошел на торговую барку, в двадцать - ушел под пиратское знамя. Быстрый корабль, команда из лучших, /самых опасных и злых мерзавцев/. Марко ворует порох и пушки, вечный кошмар для сиятельных старцев. Он видел штормы и дикие бури. Выжил, лишившись правого глаза. Марко пьет виски, стреляет и курит. Прячет за смехом опаснейший разум. Он находил легендарных тварей, и, говорят, был влюблен в сирену.
Остров, укрытый туманной вуалью, вяжет из кружева белую пену.
День неудачный. Как впрочем, и месяц. Дьявол, играя, сбивает с курса. Марко, /немного наигранно/, весел, слушает звуки подводного пульса. Воды чужие. И компас поломан, север и юг меняет местами. Выпиты бочки с запасами рома, и кладовая почти что пустая. Парни отважны, и держатся стойко, не паникуют, их нервы - из стали. ''Справимся, кэп'' - говорят они, - ''только, может быть, самую малость устали''. Было и хуже, штормило и прежде. /Что же предчувствие шепчет о смерти?/ Марко, /почти потерявший надежду/, лишь усмехается: ''выживем, черти''. Ветер срывает черное знамя. Буря смолкает, сменяясь молчаньем. Сквозь серый смог прорывается пламя. ''Земля, капитан! Мы сумеем причалить.''

Остров встречает гостей усталых. Тихо и пусто. Но окна таверны, пышут уютным и ласковым жаром. ''Видно, шалят напряженные нервы'' - думает Марко, ступая на берег. ''Выспаться бы, да горячего рома''. Волны рокочут, как дикие звери. ''Шторм прекратится - направимся к дому''.

В таверну врываются запахи моря. Сгорбленный старец сидит у камина. Пропитанный порохом, потом и солью. С лицом землянистым, как будто из глины. Изрезана шрамами грубая кожа, свисают на лоб белоснежные космы. Пиратов встречает, как будто прохожих: ''какой же вас ветер занес на наш остров?''
Еда и напитки, все страхи забыты. И Марко расслабленно курит сигару: ''я вижу, старик, ты бывал в гуще битвы. И, значит, историй ты знаешь немало. Поведай же, путникам добрым, легенду.'' Старик улыбается криво и странно: ''ну, что ж, будь по-твоему. Ты сказал верно, есть много историй, и новых и старых. Так слушай же: есть в этих водах поверье. Что те корабли, что исчезли в пучине, и все капитаны, вдруг ставшие тенью /забыты и подвиги их, и имя/, на деле - ушли за границу света. Там бьет океан, беспросветны туманы, и мачты ломает порывами ветра. И Роджер хохочет злорадно и пьяно. И в самые злые, безлунные ночи, из пены морской там является остров. Где мертвые ходят, в изорванных в клочья, прогнивших одеждах. И когти их остры. И бригам заблудшим дарит надежду, маяк - злого дьявола красное око. И знать бы матросам - подумать бы прежде, чем жизни вверять в руки водного бога. Но смело ступают на остров безумный. На проклятый остров, на чертову землю. Где небо пронзают скалистые зубы. И время скользит, бесконечное время. Не ведают люди, наивные люди, не видя в воде утонувшее солнце. Что утра не будет, и завтра не будет. И то, что домой никто не вернется.''
Старик замолкает. Так тихо в таверне, что слышно, как ветер царапает стекла. И правда ли было решением верным, зайти в это логово старого волка? И юнга испуган, но Марко смеется - он слышал истории и пострашнее. ''Наш кок знает лучше, уж коли напьется. А он, как известно, частенько пьянеет. Спасибо, старик, за добро и ужин. Но мы - на покой, пусть усталость заспится.'' Пираты, шатаясь, выходят наружу.
И смотрят им вслед две пустые глазницы.

***
Там, где зима переходит в лето, море качает мертвые бриги. Здесь пролегает граница света - страшная сказка из старой книги. Марко шагает по побережью, дым пропуская сквозь вскрытые ребра. Волны играют, шепчут так нежно, бриз напевает о светлом и тёплом. Скоро прибудет новый корабль, /правда, приходят всё реже и реже/. Сильные /некогда/ руки, ослабли. Голос теперь - металлический скрежет. Бравое сердце спит сном безмятежным. Призраком быть - не такое уж горе.
Марко шагает по побережью. Глядя в навек недоступное море.

Джио Россо

Ещё мы льняное и белое носим,
Особенно жители замков воздушных.
Но трут первоклашки озябшие уши.
В наш город приехала тётушка Осень!

Ты знаешь,вчера было страшно и грустно,
Грозою сочла я огни и фанфары.
А это всего лишь по улице старой
Из августа Осень катила арбузы.

Ах! Тётушки кредо - быть шумной и щедрой....
Прикормлены дети малиной последней,
И блёклая зелень, уставшая зелень
Окрашена в цвет апельсиновой цедры.

Всё будет - дожди и синицы в ладони,
Боярышник - ал, и сиреневы - астры...
И только котёнок, худой и блохастый,
Чужую войну ненадолго напомнит.

Юлия Михайлова

Тополиный пух на Мойке,
Биржа солнцем сожжена…
Не скрипят в общаге койки,
В пищеблоках – тишина –
Все свалили: кто на взморье,
Кто на дачу, кто к родне…
Слесарь ЖЭКа дядя Боря
Каждый день с утра «на дне».

У пивных ларьков – убийство –
Тот с бидоном, та с ведром.
Комарищи-кровопйцы,
Злые запахи в метро.
Пьяный вид трамвайных линий,
Чебуреки за гроши…
На девчонках юбки-мини
Как-то слишком хороши.

Вечерами – сумрак сизый,
Тени, шорохи, уют...
До утра соседи снизу
То дерутся, то поют.
В пять – возня молочной бочки,
В шесть – чумной котовий слёт.
Гимном рвёт радиоточку –
Город дышит… жизнь идёт.

Василий Тюренков

Ни кола, ни двора, ни друзей, ни родни.
Мы с тобою в России остались одни.
Гнутся крыши от веса сосулечных льдин.
Мы остались с тобою один на один.
Занавешены окна давно, чтобы нас
Не увидели страшные люди без глаз.
Перерезанный шнур не погасит экран,
Посыпающий солью зияние ран.
В каждом слове – зловещий кровавый кисель,
Заводных соловьёв ядовитая трель.


Никому не пиши, никому не звони,
Мы остались с тобою в России одни.
В дверь услышав звонок, открывать не спеши:
За тобою пришёл человек без души,
У него вместо мозга – густой холодец,
Как у всех сердобольных людей без сердец,
Изо рта – краснозвёздных идей перегар,
На холодном лице – черноморский загар,
Он готов на последний, решительный бой,
Сверлит двери глазок его глаз голубой.


Мы с тобою остались в России одни,
Не кукушка, а ворон считает нам дни,
Он добычею скорой считает твой глаз,
Как и всё, что останется скоро от нас.
К сожаленью, удел у страны – бестолков:
Быть лишь словом на форме плохих игроков,
А берёзам судьба – превратиться в муляж,
Лечь зелёными пятнами на камуфляж,
Чтобы мы, обитатели нашей страны,
Были миру на фоне страны не видны.


Я болею душой, я по праздникам пьян,
Как любой из живущих вокруг «россиян»,
Но довольно давно уже в дней пустоте
Стали гости не те, да и тосты не те.
Иногда даже некому руку пожать,
А ведь мне с ними рядом в могиле лежать,
Среди тех, кто поёт под шуршанье знамён
Есть хозяева милых мне с детства имён,
Но в последние дни изменились они.
Мы с тобою в России остались одни…


Совершенно, похоже, лишились ума
Лжевладимир, лжесуздаль и лжебугульма,
Через сотни наполненных скрепами клизм
В нас качают лжеверу и патриотизм
Между рёбрами ноет, инфарктом грозя,
И остаться невмочь, и уехать нельзя.
И уехать нельзя, и остаться невмочь.
Прочь отсюда? Но где эта самая «прочь»?
Мы останемся здесь, но секрет сохрани:
Мы с тобою в России остались одни.

Андрей Орлов (Орлуша)

Не просите...
Ребята, какой я герой...
Рядовой из сермяжной пехоты.
Поднимаю весь дом своим криком порой,
Как привидятся клятые дзоты.
В страшных снах,
Целиною,
На них я бегу,
По бескрайнему снежному полю...
И все пули в меня, а свернуть не могу.
Весь в крови, а не чувствую боли.
Вновь давление скачет...
Какой я герой.
Вспоминаю, как баба волнуюсь.
Было страшно в окопах под Курской дугой,
Схоронил в них беспечную юность.
Десять муторных суток по шею в грязи
Просидел под немецким обстрелом.
Из орудий утюжил нас так паразит...
Был брюнетом, а подняли белым.
Не смогу...
Вы простите, что я не герой,
Я и в детстве был хилым и слабым.
О войне пусть расскажет вам кто-то другой...
...ну и что, что три ордена Славы.


Юрий Соловьёв

так и спала бы
ладонь на груди забыв
мерным дыханьем
качая медузу сна
да по смоленской дороге
гудят столбы
да предрасстрельно по окнам
луна, луна

так и смотрела бы в ночь
самолёту вслед
впрочем не суть
каравану ли кораблю
да разрезает
рассвета стальной стилет
нить
неуёмного шарика цвета блю

так и жила бы
даром, что сладу нет
с шелестом ливней
в мелькании юрких дней
только тоскует
заезжий трубач в окне
только стигматы рябин бередят
сильней
день ото дня проступая
в вершинах крон
и над пожарищем
радуясь и скорбя
льётся адажио

сбив капюшон, Харон
мокнет у лодки
окурок втоптав в бетон

ждёт

... не могу, не могу отпустить тебя.

Елена Гуляева

Журавлики мои - смешные оригами...
...в который раз опять прочту я наизусть
Дневник твоей любви. И с нежностью губами
Не губ твоих, не глаз, ...а только строк коснусь...

Как уставала я искать среди прохожих-
Сквозь толщу долгих лет не выстроить мосты-
Сквозь толщу долгих лет, до черточки похожий
Промолвил мне: «вернусь...», с улыбкой, как и ты...

Журавлики мои - смешные оригами...
...синицей упорхнет назойливая грусть...
Я больше не боюсь, и с нежностью губами
Не губ твоих, не глаз, ...лишь имени коснусь...

Людмила Мигунова

Небо сегодня цвета морской волны,
К югу подвешены ведра на коромысле –
В них, как дельфины, у самого Дагомыса
Пеной взбиваются, растворяясь, мысли,
Будто рукою подать до твоей страны…

Спит Посейдон, Атлантиду подмяв под бок.
В полупрозрачном каноэ плывет сквозь синь
Ярким пятном огнедышащий апельсин –
Ищет, не знает, кого бы ещё спросить:
Где же теперь твой призрачный городок…

Траверсом - реки и птицы. Шуми, прибой...
Траверсом - люди и камни. Чади, кадило...
Лишь бы шестое чувство не позабыло
Эту планету, где всё между нами было
И припечатано вечностью на покой…

Светлана Ефимова