Алена Березовская

Очень простые стихи,
но очень сложные чувства


О виртуальности

Безмолвные строки,
но смысла в них много...
Смешные улыбки : – )
скрывают тревогу...
Боязнь удержать
то, что мы и не держим...
Боязнь потерять
это чувство надежды...
И странный порыв
наши души пугает,
а тело горит
и объятий желает...
Но прячется вздох...
Вместо слов только точки...
Разговор – без конца,
Но кончаются строчки...
*********

Роберт Рождественский

* * *

Не убий!—
в полумраке
грошовые свечи горят...
Из глубин
возникают слова
и становятся в ряд.
Если боль
и набухли кровавые кисти рябин,
если бой,—
кто услышит твое:
«Не убий..»?
Мы слышны
только самым ближайшим
друзьям и врагам.
Мы смешны,
если вечность
пытаемся бросить к ногам.
Есть предел
у цветка,
у зари
и у сердца в груди.
Мир людей.
И над каждым библейское:
«Не укради!..»
Мир
дрожит,
будто он искупался
в январской воде...
Надо
жить!
У последней черты.
На последней черте.
Думать всласть.
Колесить, как товарный вагон
И не красть.
Разве что —
У богов.
Огонь.
*******

Е. Ярошевская

* * *
Я ваш ангел-хранитель с кофейною чашкою в пальцах,
Я – смотритель всех утренних снов с бутербродом в руке,
Я секундная стрелка подъёма, я с тактом, как в танцах.
Не божись, не боись девы с нимбом в короткой тоге.
Вы такой! Нету слов, но остались, как прежде, вопросы,
Ваша память вполне сотрясение ветра в мозгах,
Вас ведь надо чуть-чуть по чуть-чуть, вымеряя, как дозы…
Избегаю домашних неврозов я с чашкой в руках.
**********

Балаева Ольга

* * *
Друг познается в беде.
Если случилось горе,
Друга ты ищешь везде.
Друг познается в споре.

Друг познается в споре:
Он уважает твои
Кредо и априори.
Друг познается в любви.

Друг познается в любви,
С другом - вы любите вместе,
С другом - вы пара лавин.
Друг познается в чести.

Друг познается в чести:
Душу чтоб тронуть твою,
Он не прибегнет к лести.
Друг познается в бою.

Друг познается в бою,
Он защитит тебя страстно.
(Честное слово даю!)
Друг познается в счастье.

Друг познается в счастье,
В радости, - как нигде...
Ну и, конечно, знайте:
Друг познается в беде.

Ах, как мы нередко странны бываем.

Ах, как мы нередко странны бываем!
Ну просто не ведаем, что творим:
Ясность подчас ни за что считаем,
А путаность чуть ли не свято чтим.

Вот живет человек, как игрок без правил,
Взгляды меняя, как пиджаки.
То этой дорогой стопы направил,
То эту дорогу уже оставил,
И все получается. Все с руки.

С усмешкой поигрывая словами,
Глядит многозначаще вам в глаза.
Сегодня он с вами, а завтра с нами.
Сегодня он — «против», а завтра — «за»…

И странно: знакомые не клеймят
Такие шатания и болтания.
Напротив, находятся оправдания.
— Сложность характера, — говорят.

Вот и выходит, что все идет:
Оденется пестро — оригинален,
Ругает политику — смелый парень!
Похвалит политику — патриот!

Противоречив? Ну и что ж такого -
Молодо-зелено! Ерунда!
А брякнет скандальное где-то слово -
Мы рядом же! Выправим. Не беда!

И вот все с ним носятся, все стараются,
А он еще радостнее шумит.
Ему эта «сложность» ужасно нравится.
Вот так и живет он: грешит и кается,
Кается снова и вновь грешит!

И ладно б так только в живых общениях,
Но сколько бывает и в наши дни
В науке, пьесах, стихотворениях
Пустой и надуманной трескотни.

Когда преподносят вам вместо симфонии
Какой-то грохочущий камнепад,
Вы удивляетесь: — Где же симфония?
Это же дикая какофония!
— Нет, сложная музыка, — говорят.

А если вы книгу стихов возьмете,
Где слов сумбурный водоворот,
Где рифмы вопят на надрывной ноте,
То вы лишь затылок рукой потрете:
— О чем онн? Шут их не разберет!..

Стихи словно ребус. Стихи-загадки.
Все пестро, а мыслей-то никаких!
Не надо терзать себя. Все в порядке.
Это «новаторство», «сложный стих».

А тот, кто себя знатоком считает,
Чтоб вдруг не сказали, что он глупец,
Хоть ничего-то не понимает,
Но с важным лицом головой кивает
И шепчет: — Вот здорово! Молодец!

«Сложное творчество», «смелый гений»,
«Сложный характер»! И так во всем!
Не часто ли мы по душевной лени
И сами на эти крючки клюем!

Ведь если типичнейшего нуля
За что-то яркое принимают,
Не слишком ли это напоминает
Сказку про голого короля?!

И почему простота в общенье
И в смелых суждениях прямота -
Самое сложное из мышлений,
Самое светлое из общений
Порою не ценятся ни черта?!

И сколько же жалкая ординарность
Будет прятаться с юных лет
За фразами «сложность», «оригинальность»
И ненавидеть принципиальность,
Как злые сычи ненавидят свет?!

Нельзя, чтоб в петушьем наряде серость
Шумела, задириста и пуста.
Не в этом, товарищи, наша зрелость,
Пусть царствуют ум, красота и смелость,
А значит — ясность и простота!

(Э.Асадов)

Слишком уютно и очень по-детски
пахнет. Зимой. Предвкушением чуда.
Я собираю сюжеты для нэцкэ:
скрепка, подсвечник, пустая посуда,
плюшевый ежик, замерзшие пальцы.
Лед на стекле непременно растает.
Елка к утру перестанет казаться
пагодой в недостижимом Китае.
Будет февраль. Будет ветер. И тонкий-
тонкий фарфор. И сугробы – по пояс.
Солнечный глаз. Тихий шелест поземки.
Холод собачий. И утренний поезд.

Джу

Она рождена, чтобы стать королевой.

Она рождена, чтобы стать королевой,
Великой актрисой Музы сердец.
Своей красотой дотянуться до неба,
Ключами открыть древний ларец.

Разбить неприятелей силой гламура,
В озера нырнуть девственных вод.
Посеять соблазн запахом конфитюра,
И водкой Martini, залитой под лед.

Душистым Kenzo, окропив свое тело,
Она встанет рано с пурпурной зарей.
Без лишней одежды возьмется за дело,
Увлекшись слегка эффектной игрой.

Она рождена, чтобы стать королевой,
Бесценной вовек амазонкой любви.
Ты вряд ли забудешь, что ее зовут Ева,
Когда проиграешь ей спор на пари.

(Олег Малышев)

О Господи, все так постыло, скучно, –
сказал Господь, – и почему я должен
творить сейчас и здесь? Сначала лучше
пойду перекушу, а там продолжу.

Забыв ребро (Адамово, конечно),
он перенесся ближе к кофеварке,
а в наступившей мигом тьме кромешной
за дело взялся бес легко и жарко.

В пылу трудов он так увлекся формой,
Что напрочь позабыл о содержанье.
Сваял «нетленку» и исчез проворно.
Тут Бог пришел с мечтой о прихожанах.

– Ну и хорош! Не помню сам, что делал!
Не зря вчера пригрезился Пикассо –
видать, нервозность при созданье тела
превысила критическую массу…

Бог загрустил. И стоило: за вечность
ни разу не отказывала память.
– А дева-то! Почти что безупречна!
Менять не буду – лучше так оставить...

Елизавета Дейк

Птицы дикие..
Цвета Диккенсовых
бесконечных томов
зелень елей, проткнувших пиками
тучи, что борцами сумо
нависают.
В звенящих заводях голосов
прорастаю новами травами.
Хорошо!
Отпусти ж меня, грусть нежданная,
не неволь.
Ивы тонкие гибкостанные;
снега вдоль
лыжный след серебряной линией
в горизонт.
Небо яркое,сине-синее,
как младенческий сон.

Кортусова Ольга

Да разве расскажу, что плачу по ночам?
Что жжёт щеку слеза - настолько горяча.
Печален бой часов - как приговор врача.
А слыша голос твой, я таю, как свеча.

Не расскажу тебе, что каждый день молюсь.
Что телефон взорвётся тишиной - боюсь.
Мотаю нервы на кулак. Молчу. Креплюсь.
И встречей нашей в октябре моём - томлюсь.

Я промолчу о том, как: холодны утра
и раздорожье дней - в кочующих ветрах,
звёзд серебром распишут кобальт вечера...
Как из осколков сна творю ночей витраж.

Всегда волнуюсь. Будто летом в поле рожь.
И не пойму, когда однажды ты придёшь:
нахальной мышкой (сразу и не разберёшь)
как проскользнёт через пуховый свитер дрожь.

Всё повторится: жаркий полдень и метель,
садов цветенье, листопадов канитель.
И эта рифма - капитель и свиристель.
А в масле осени найду весны пастель.

Твоё я имя, как ребёнка, положу
в мой вздох-конверт и бант из ласки завяжу.
Мгновеньем каждым нашей встречи дорожу.
Как... без тебя... всю жизнь... Ума не приложу.




© Наталья Шалле

***

Был день шестой. Ты славно поработал,
Все именуя средь Эдемских кущ.
А за работу полагались льготы -
И Бог был молод, мудр и всемогущ.

Он обещал небесное блаженство,
Покой и отдых на закате дня,
И прилепить тебя навеки к женской
Душе и плоти. Только про меня

Забыл. А я была – еще до Евы!
Ты оставался при своем ребре.
Но нам двоим взошло созвездье Девы
В том давнем, первозданном сентябре.

И мы бродили по пустому саду,
И звезды тихо падали в траву,
И вкус у яблок был медово-сладок.
Мне не приснилось - помню наяву,

Как ты моих волос рукой касался.
Хмелели от нектара мотыльки.
Ты мне в глаза смотрел и отражался
В них, словно в лунном зеркале реки.

И мы с тобою в салочки играли:
Я убегала - ты меня ловил.
То вместе выше облаков взмывали,
То вниз, на землю, падали без сил.

И умирали, друг на друга глядя,
И возвращались к жизни вновь и вновь.
А в небесах, расшитых звездной гладью,
Рождался свет по имени Любовь.

Еще бесплодно дерево Познанья
Добра и Зла, и древа Жизни - нет.
Тебя еще пока не одурманил
Нагого тела нестерпимый свет.

И мы, как дети, - юны и невинны -
Пытались притяженье превозмочь.
А то, что губы - пряны, пьяны, винны,
То в этом виновата только ночь

Да терпкий сок раздавленных черешен...
Вокруг еще - Эдем, а не Содом.
До Евы я - со мной ты не был грешен!
Грех появился на Земле потом.

(Людмила Чеботарёва)

***

…в этом городе нет ничего, что достойно внимания,
даже стен его древность давно не нужна никому, -
он стоит между явью и сном, заблудившись в обмане,
и теряется, словно в тумане, в морозном дыму…
ни-че-го… только мелкая моль снежных хлопьев мелькает,
только тёмные улицы в тусклых огнях фонарей…
может, здесь начиналась печальная сказка про Кая,
а вон там для портрета позировал Дориан Грей…
в этом городе можно увидеть лишь смутные тени,
дневники наших встреч поглотил постранично камин,
я плутаю в стихах и словах, как в иных измерениях,
и, боюсь, что давно безнадёжно остался один…
этот город мне снится и мнится всё чаще и чаще,
словно прошлое холодом щупальца тянет ко мне...
возвращайся скорее – ты станешь моим настоящим
и разбудишь меня, если снова заплачу во сне...

(Владимир Коркин)

Вроде, легче гребётся и веселей
Под шуршание камыша!..
А у барыни руки - твоих белей
И чернее твоей - душа.

А у барыни - кружево по краям
Платья модного из джерси,
Мастерская багетная на паях
И расстроенный клавесин.

За потупленным взором - остра игла,
А за словом - стальной крючок, -
Не заметил и сам, как тебя взяла
Под серебряный каблучок.

Ты несчастлив, немолод и нехорош,
Ты живёшь невпопад, не всласть.
И прикажет она умереть - умрёшь,
Украдёшь - повелит украсть.

Хоть тебе это всё, как засову - ржа
И как ободу - колея..
Если жертвы и правда не избежать,
Что же.. пусть ею буду я.

А по качеству идола и обряд,
Плюнь с досады через корму.
Если сердце сбоит столько лет подряд,
Надо действовать по уму.

Я - твой шанс отличиться, последний шанс.
Камень к шее вяжи смелей!
Видно, жизнь иногда убивает нас,
Чтоб не сделать ещё сильней..

Вот и всё.. Отдышись, отведи глаза,
На теченье посетуй зло,
Развернись тяжело и плыви назад,
Пошевеливая веслом.

И не думай о том, что с рассветом - в путь
По долинам и пустырям,
Что тебе с этих пор не дано уснуть
Даже в стенах монастыря.

Что однажды откроется кровосток
На нательном твоём кресте
За тремя поворотами на восток,
На одиннадцатой версте.

Svetlana Os

Про сложную любовь...

Открываю глаза, сердце страшно бьётся
Смотрю в небо, в надежде что вернётся
Потерять тебя, казалось не возможным
Ты стала другой, и я стал таким сложным
Прости, но за что прощать
За то, что стал любви много уделять?
За то, что небо не смог тебе достать?
Или мал ещё, старше не мог ни как я стать?
Может, дело в другом, и сейчас мне это не понять
Может в будущем, смогу я всё узнать
Или лучше мне много не знать
Теперь страшно стало, за что та отвечать
Снова с неба упасть, залечивая раны?
Или бродить по всюду, изучая страны?
Быть смелым, хоть не много, или бояться?
Быть близко к мечте, но резко сдаться?
Доверять своё сердце, кому попало?
И ждать пока тебе хуже не стало?
Я хочу стать твоим ангелом, я знаю, что это возможно
Пусть и у нас, всё так сложно………

Ни слова, ни звука – зови, не зови,
как будто беспамятством стёрло…
чего же ты хочешь, раз чьей-то любви
легко наступаешь на горло?

какой ты задумал эффектный финал
и все ли отыграны роли?
готов ли к овации зрительный зал,
Маэстро Терпенья и Боли?

а может, весь мир для тебя – балаган,
где все – коломбины, паяцы?
а может, устал ты – и вся недолга –
себя или жизни бояться?

какая незримая тайная ржа
точила тебя не однажды?
меня, как соломинку, крепко держа,
какого спасенья ты жаждал?

вопросы, вопросы, и страшно – поверь –
понять, что конец неизбежен,
смотреть, как растёт отчуждения зверь,
и плакать всё меньше и реже

молиться на долгих снегов забытьё
как ноту последнюю в коде
…меня ещё ранит молчанье твоё,
но это проходит, проходит

Светлана Холодова