Уже давно знаю, прекрасного человека, талантливого воронежского автора Марину Копылову. Сегодня она предложила мне прочитать её новую вещь... Потрясло. Захотел поделиться с вами. Итак:
Предсмертная записка Дон Жуана
Я ухожу. Жизнь моя закончена. Я потерял женщину.
Вот уже добрую сотню лет я нахожусь в поисках женщины и не могу найти её. Я встречаю тысячи милых лиц, стройных фигурок и сладких голосков, но женщины – нет. Мои милые подруги, которые в давние времена под моими нежными руками и обожающими глазами раскрывались, как бутоны роз, больше не существуют. И поэтому, увы, мне больше нет места в этом мире.
Сегодня женщина перестала быть женщиной. Наверное, она устала. Она устала манить и соблазнять, устала восхищать и вдохновлять. Ах, встретилась бы мне та, которая хотя бы попыталась очаровать меня, я с радостью поддался бы её чарам и пошёл на зов, но вот уже долгое время я не слышу ни единого голоса живой души.
» Нажмите, для открытия спойлера | Press to open the spoiler «
Песни, которые они сегодня поют, напоминают лишь призывные вопли дешёвых куртизанок, с которыми я всегда не прочь был потешиться, но сейчас даже в их глазах не нахожу блеска. Размылась грань между честной женщиной и куртизанкой, и последняя перестала оттачивать мастерство. Она перестала любить свое ремесло, и превратилась в пустое, безжизненное тело, которое не приносит удовлетворения мужчине, и вызывает лишь отвращение у самой себя.
Я никогда не ждал от женщины умных слов, но то, что вылетает из её уст сегодня, не только не умно, но и совсем не изящно. Они небрежно произносят слова, бранятся наравне с мужчинами, и частенько из милого алого ротика вылетают столь гнусные речи, что я готов бежать, не останавливаясь, только бы не слышать их.
Похоже, сдержанность перестала существовать в сознании женщины вообще! Она всецело отдаётся своим плотским желаниям и низменным позывам. Видали ли Вы, чтобы порядочная женщина бранила своего супруга за то, что он редко прикасается к её телу? Ах, что я говорю, конечно же слыхали. Сегодня это не просто распространено, но и всецело одобряется, в том числе и мужчинами, что расстраивает меня невыразимо. И вместо того, чтобы украсить своё тело, пробудить в нём новую страсть, применив свои сильные чары, она корит его, упрекает, и ставит под сомнение его мужскую сущность.
Что касается женских чар, то, сдаётся мне, многие дамы совершенно не знакомы с ними. Видели бы Вы, как они флиртуют. Кажется, что лишь задняя их часть приспособлена для того, чтобы выразить свой интерес к мужчине. Когда дама хочет обратить на себя внимание, она призывно виляет, проходя мимо тебя… Или же начинает крутить бёдрами, изображая некое подобие танца под ритмичную и совсем не мелодичную музыку. Если она сидит рядом, то обязательно положит руку себе на бедро, погладит его… И лишь такими жестами владеют сегодняшние красотки. Иногда, особенно продвинутые в делах флирта красавицы, могут умело поправить причёску, а некоторые, особенно способные, могут состроить весьма недурственный взгляд … Но, поймав этот взгляд, я тысячу раз жалею, что сделал это.
И жалею не потому, что она способна разбудить страсть, которая может меня погубить, и не потому, что идя за этим взглядом, я оставляю позади всю свою жизнь и вступаю в неизвестность… А потому что потом не происходит ничего. Капризное и скучное создание! Она облизывает мои губы, довольно неряшливо раздевается и вместо любовной игры, которая могла бы раскрыть друг друга и помочь познать блаженство небытия, она предлагает техничные стоны, активные подёргивания и обязательное царапанье моей спины. Ах, знаете ли, я ухожу от неё с чувством глубокого стыда, как человек, которого застали за прелюбодеянием с собственной козой. Поэтому я все чаще ухожу рано утром, не прощаясь, не в силах заглянуть в её пустые глаза.
Но поверьте мне, любовнику, насладившемуся лучшими женщинами мира всех времён и народов, если бы дело касалось только постельных утех, я бы с грустью оставил эту сферу навсегда, и переключился туда, где женщина лучше всего способна проявить свою женственность. Однако же не осталось сфер, где я смог бы почувствовать неповторимый аромат женщины, каким я знал его в лучшие годы.
Они не любят театр. Она не способна ощутить возвышенных чувств, и волна наслаждения не захлёстывает её при звуках произведений Моцарта, Баха, Штрауса. Она разглядывает великие полотна, запоминая имена художников, направление, которому он принадлежал, название картинной галереи и журнала, в котором она прочла о «модной» выставке. Я хожу по музеям в надежде найти хоть одну женщину, которая бы плакала над полотном великого мастера. И не нахожу.
Они не плачут в церкви. Она приходит, ставит свечку, целует крест и прикладывается к мощам. А на лице такое озабоченное выражение, будто она рассчитывается с продавцом в магазине. Самое возвышенное выражение, которое я когда-либо замечал в церкви – отрешённость. Она опустошает свою голову, загипнотизированная хористами, но не впускает туда Бога.
Она не знает Бога! Она думает, что Бог живет в исповедальной комнате. Что батюшка в церкви – безгрешен, что святая вода полезна для здоровья, что поститься следует для того, чтобы похудеть. Она бросается в объятия первого встречного, вспоминая слова кого-то из своих знакомых о том, что Бог велел всех любить, и это он создал плотское влечение, а значит, надо всецело отдаваться ему. Она говорит: «мы занимались любовью» вместо «мы придавались греху», и свято верит в праведность своего блуда.
Женщина разучилась любить. Вернее, она выдает за любовь то, что не являлось ею никогда, и при этом свято верит в свои сильные чувства. Ах, как мне хотелось скорее укрыться от дамы, которая бросалась с кулаками мне на шею и вопила: «Я же люблю тебя! Я хочу тебя видеть! Почему ты опоздал на двадцать минут? Я ждала тебя! Я так тебя люблю…» И самое страшное, что она даже не догадывается, что ту страсть и безраздельное чувство собственничества, называют не иначе, как одержимость. «Ты должен», - говорит она мне и перечисляет список моих обязанностей по отношению к ней – ты должен это делать, потому что я люблю тебя…
Ах, простите мои милые друзья, но я никогда не был в силах объяснять что-то женщине, а уж тем более сегодня, ведь это её искреннее заблуждение так крепко, и так активно поддерживается со всех сторон, что я боюсь, скоро и совсем забудут о любви. О любви чистой и настоящей. Я вспоминаю те дни, когда женщина кротко ждала своего возлюбленного годами, не получая от него ни единой весточки. Как шла за ним, куда бы ни загнала их судьба, принимая все препятствия на пути как то, что и должно быть, а не как то, чего следует избегать. Я помню, как, выходя замуж, она точно знала: «это Бог послал мне мужа, и я должна быть верной супругой и добродетельной матерью».
Сегодня она не должна ничего и никому. Даже детям своим, даже родителям, которые взрастили её, даже мужу, который всё ещё готов содержать её. «Я свободный человек», - заявляет она, имея в виду, что не хочет брать на себя никаких обязательств. И совершенно забывает, что свобода – это лишь право выбирать обязательство. И, выбирая, свято их исполнять. Сегодня женщина свободна ото всего: от любви, от привязанностью, от нравственных принципов… Она свободна от того, что составляет основу жизни… Что является основным вместилищем души. И поэтому её душе больше негде жить.
Все, что сегодня я встречаю под названием «любовь» - это лишь испепеляющая страсть, которая губит не только сердца тех, кто позволил ими овладеть, но и всё вокруг. Сразу же за страстью просыпается ненависть, которая сменяется новым пожаром, а затем новым холодом. Все, что зовут сегодня любовью, сопряжено со страданием, отчаянием, грубостью, слезами, истериками и абсолютной потерей способности жить и наслаждаться жизнью.
Лишь однажды за долгие годы встретил я девушку, которая не позволяла страсти овладеть нашими душами. Я смотрел на неё, любовался, и наслаждался тем подъёмом всех жизненных сил, которые рвались обладать её телом. Но я сидел, смотрел, и лишь позволял этому огню гореть, и сгореть, не вырвавшись наружу. А она стояла передо мной на коленях в кружевном белье, смиренно опустив голову, и ощущала ту же страсть, которая также сильно горела и не могла вырваться наружу…
То, что сегодня зовут любовью, совсем не похоже на светлое чувство радости, которое накатывает просто от сознания того, что человек есть. Что он – чудо, он – целый мир. И этот мир – самое ценное и самое главное, что может быть на земле для любящего человека. И совершенно не важно, что происходит в этом человеке-мире, какой он сам по себе, и что делает для тебя. Важно, чтобы был он. И в только в счастье этого человека заключается собственное счастье.
Но сегодня как-то по-особенному трактуют эту мысль, полагая, что «в нём всё моё счастье». То есть, в его словах, в его подарках и знаках внимания, в его поведении и в его жертвах. Жертвы приносят богиням, но богини дают веру, смысл жизни и покровительство. Сегодняшние дамы – лишь бесполезные идолы, которые годны лишь для того, чтобы мёртвым грузом жить в доме и напоминать о богине, в которую когда-то так сладко было верить.
А все дело в том, что женщина сама потеряла веру. Она теперь не верит ни в Бога, ни в черта. Ах, каковы бывали плутовки, продавшие свои души дьяволу и сотнями поставлявшими души соблазнённым мужчин в адские жёрнова. Эти прекрасные штучки, совершенное воплощение зла, были во сто крат благороднее, нежели сегодняшние ни во что не верящие дамы. Сегодня они не просто уничтожают душу мужчины. Они лишают жизнь какого-либо смысла. Они ставят под сомнение сам факт существования жизни.
Сегодня некому нести свои победы – мужчина вернётся и легко обнаружит в своей постели другого мужчину. Никто не утешит после тяжёлых дел, а лишь будет требовать к себе внимания и обожания. Никто не излечит добрыми руками твои телесные раны, и не зальёт добрыми словами душевные…
Сегодня никто не призывает мужчину к великим делам – шубы и бриллианта достаточно для сносной жизни. На женщину нельзя опереться – любая, даже самая скромная, способна предать. Не из-за злости своей, не из-за подлости души, а только лишь из-за малодушия. Только если вдруг ей показалось, что кто-то где-то может дать ей больше. Никто сегодня не воспитывает силу духа, никто не даёт надёжной опоры, и мужчина теряется и слабеет.
Тело его слабеет, потому что некому противостоять. Ему некого завоёвывать – и душа черствеет. Никто не нуждается в его защите – и он опускает руки. Он в принципе не знает, что делать, потому что сосуд, в котором должна содержаться истина, растаскан десятками желающих насытиться живительной влагой. Этот сосуд не хранится в чистоте – и живительная влага становится ядом…
Не осталось ценных и святых тем в отношениях мужчины и женщины. Всё выносится на обозрение и высмеивается. Женщина потеряла свою загадочность. Её душа, как в открытом шкафу, разложена по полочкам. Не даром сегодня так модны шкафы без створок. Измены, прокладки, перхоть, гламур, волосы на ногах… Ах, ну как же можно превозносить существо, которое ежедневно сбривает волосы? Как хотел бы я не знать всего этого…
Но даже когда я пытаюсь закрыть глаза и увидеть образ женщины, какой она может быть в своём совершенном развитии, она выдёргивает меня из прекрасного дурмана и спрашивает: «Почему ты не замечаешь мою новую кофточку?», «А помада у меня от Ланком…».
Я ухожу, господа. Я умираю. Мне больше нет места на земле. Закончились мои милые кокетки, которые с каждой новой встречей становились все более совершенными любовницами. Исчерпались почтенные матери, которые лишь утверждались в своей добродетели, проведя со мной в беседах долгие ночи. Нет больше роковых женщин, способных меня, великого любовника всех времён и народов, обаять, соблазнить и уйти, расквитавшись за тысячи женщин, оставленных мной. Я устал. Я ослаб. Я больше не нахожу Женщины. И поэтому я умираю. Я хочу умереть, пока не стёрлась из моей памяти многоликая и совершенная, возвышенная и неистовая – настоящая Женщина.
27.12.2007
это и ещё многое о Настоящей Женщине опубликовано тут
Марина Копылова
«